После долгого перерыва дизайнер бренда Vereja и креативный директор онлайн-издания о моде и современной культуре Blueprint Игорь Андреев вновь представил свой бренд на подиуме. В этот раз в Екатеринбурге — в рамках международной неделе UF LAB.
Специально для Чойса редактор журнала Happy и модный куратор UF LAB Дарья Миролеева поговорила с Игорем о поиске вдохновения, родной деревне и работе в креативе.
Специально для Чойса редактор журнала Happy и модный куратор UF LAB Дарья Миролеева поговорила с Игорем о поиске вдохновения, родной деревне и работе в креативе.
Я не хочу отказываться от своих корней, но и не буду кричать, что я из деревни
Кто такой Игорь Андреев сегодня? Про что он?
Игорь Андреев про креатив, как и было всегда. Но если раньше фокус был больше на моду, то сейчас на все, с чем довелось поработать: и глянец, и мода, и диджитал-искусство — с ним близко познакомился на платформе. Сегодня я мультидисциплинарный художник. Собираю свой прошлый опыт: все мои съемки и проекты опираются не только на стиль, а на все в совокупности. Наверное, я состою из ниток, как свитера у Vereja. Удивительно, я был fashion-директором журнала SNC, главным редактором Numéro, а большую известность мне как будто бы принесло вязание. И это крест. Потому что мне не очень прикольно, что меня ассоциируют с мальчиком, который вяжет. Потому что я все-таки больше, и эти клише меня пугают. Опять же мне очень нравится, что много парней сегодня вяжут. Это тренд, и я уверен, что я большой вклад внес в это. У меня были видео в TikTok, которые по 18 миллионов просмотров набирали.
Vereja же история не только про вязание и не только про вещи?
Vereja — это арт-проект, который постоянно сопровождается разными активациями. Мы с Машей Комаровой (партнер по бренду Vereja — Прим. ред.) делали сумасшедшие фэшн-шоу из неносибельной одежды, выставки и инсталляции, но в какой-то момент отказались от этого. Получается, что после большого перерыва ты первая нас вытащила на показ.
Я знаю, что Vereja для тебя очень личная и теплая история, связанная с семьей и детством. Расскажешь об этом?
Бренд назван в честь города Верея, это рядом с моей родной деревней. Я только что оттуда, очень круто заземляет. Мне вечно что-то хочется делать, наверное, у меня СДВГ — меня нельзя остановить. Вот, знаешь, когда выходил первый номер Numéro, я думал, что умру. И потом, когда в TikTok видосы залетали на миллионы просмотров или Dazed про нас писал… Я не мог успокоиться, не мог себя найти, потому что какие-то очень резкие происходили изменения, к которым я как будто бы не был готов. Но я пережил в деревне эти моменты, это помогло. Из-за того, что у меня есть эта точка, я помню, откуда вышел. И все это не сносит башку. Потому что жизнь в другом.
В чем-то более приземленном? Ты видишь там другой социальный срез?
Да, конечно. В Москве ты живешь в своем закупоренном мирке: показы, тусовки. А тут у тебя мама пошла в огород, сорвала огурец. Сходили в лес, нарезали грибов, попарились в бане — и уходит все то, что кажется важным, пока находишься в своем пузыре.
Семья и вот это место. Я люблю очень Москву. Но если бы я только там жил, мне бы не хватало инспирейшна.
Ты один из немногих, кто пропагандирует тему «я из глубинки».
Сейчас это делают многие. Тренд задан. Чтобы говорить об этом открыто, надо достичь определенного уровня. Знаешь, что самое смешное? Я смотрел, как одна психолог разбирала людей, которые вышли из деревни. Они никак не могли это принять: показывали, какие они начитанные, фоткали книжки, их не читая, говорили неестественно, таким вытянутым голосом. Пытались так спрятать деревенское прошлое. Для меня это странно. Я не считаю, что я какой-то необразованный: я не хочу отказываться от своих корней, но и не хочу кричать на каждую ногу, что я из деревни.
И только этим вдохновляться и только это нести в творчестве?
Конечно. Но сам того не понимая, с Vereja я ушел в этнику. Я вытаскиваю эти коды изнутри. Но в других моих проектах этого нет.
Куда Vereja движется сегодня?
Сейчас мы готовим дроп сумок и украшений, поэтому я накупил уральских камней. Все аксессуары будут персонализированными, неповторимыми. Камни и ракушки для них собраны везде, где я бывал.
Крючки у тебя сегодня с собой?
Да! Правда, без ниток. Вообще я люблю вязать на ходу. Выйдешь в поле в наушниках с музыкой, ходишь и вяжешь. Я хорошо вяжу, быстро. У меня мама всю жизнь вяжет и сегодня для Vereja делает какие-то единицы одежды. Именно она научила меня вязать спицами, но они меня бесили. А при школе был кружок по вязанию крючком, ну я туда и напросился.
Стал управленцем и перестал креативить
Как ты попал в глянец?
Я уже фотографировал для одного паблика «ВКонтакте», увидел, что требуются ассистенты на съемки в журнал FW (Fashion Week magazine — Прим. ред.). А потом там освободилась должность младшего редактора. С самого старта карьеры в глянце у меня с Екатеринбургом тесные связи. FW выходил в Москве и здесь. Мы постоянно контактировали с местной командой.
А потом случились SNC и Numéro. Расскажи про самых сложных героев?
Знаешь, я, наверное, очень скучно отвечу на этот вопрос, потому что у меня никогда не было никаких проблем с героями. То есть все всегда себя хорошо ведут, никто не отмачивает коры. Из сложных моментов… Мы делали съемку на тысячу человек. Героиней этой истории была певица Луна, мы сняли ее на футбольном поле с тысячью человек в брендированных дождевиках Numéro. Участниц съемки искали в социальных сетях по конкурсу: они должны были выложить себя с обложкой Numéro и поставить хэштег Numéro1000. Получилось фантастически: холодно, ноябрь, шел дождь. Все было против, но съемка состоялась. Когда я пришел на должность главреда, Numéro был в довольно упадническом состоянии. У меня получилось за год сделать его крутым — за счет съемок, за счет людей, которых мы привлекали. И все с каким-то минимальными бюджетами. И конечно, мне надоело работать без бюджетов.
Ты кайфовал?
Я понял в какой-то момент, что стал управленцем и перестал креативить. По-моему, за год работы я сделал только две съемки полностью сам, от, А до Я. Конечно, я контролировал каждую съемку, но там уже не было креатива. Я превратился в человека, который управляет. На тот момент мне все нравилось, но сейчас я понимаю, что, если бы мне сегодня предложили стать главным редактором, я бы, наверное, отказался. Мало творчества. Ты больше занят распределением обязанностей, структурой. Вроде бы ты главный идеолог, но мало создаешь сам. В любом случае это было круто: первые ряды на всех показах, миланская неделя моды, парижская. Это быстро сносит крышу, растет корона. Но я ее не видел — мне об этом говорили некоторые друзья. Я тогда был полностью сосредоточен на работе, было не до этого. Все быстро закончилось — «Артком Медиа» обанкротились, закрыли все журналы, и я остался без работы.
Потом в какой-то момент случился Париж с удаленной работой. Как он тебя изменил за год? Ты вернулся другим?
Конечно. Я раньше чаще шел на провокацию. Сейчас мне интересно провоцировать, но скорее каким-то художественным ходом. И именно красотой. В моде мне нравится что-то более аккуратное, причесанное. Может, это возраст? Я раньше экспериментировал даже с волосами. Были разные цвета, стрижки, чего только не было. А сейчас здравствуйте, естественные волосы. Мне кажется, это все возраст, опыт, ты уже увереннее. Вообще я плохо принимаю решения по жизни, но что касается работы — за секунду. Без размусоливаний. Потому что большой опыт и в редакторстве, и в стайлинге, и в продюсировании, и со стороны дизайнера, и со стороны графического дизайнера.
Как семья восприняла твой отъезд?
Я очень люблю маму, а она меня. Она говорила: куда ты поедешь, это никому не нужно. Я говорю: мама, пожалуйста, ты так не очень прикольно влияешь на мое развитие. Ей было бы хорошо, если бы я сидел рядом с ней дома, а она бы меня кормила сутками.
Сейчас ты снова вернулся в медиа, только в диджитал формат?
Да, с января этого года я креативный директор Blueprint. В диджитале сегодня я вижу больше возможностей. Правда, как сотрудник Blueprint я немножко забыл про ритм. Когда ты делаешь журнал, у тебя есть точка: 120 страниц, ты их заполняешь, и больше пяти съемок никак не влезет. А тут бешеный поток. У нас была одна неделя, когда было семь съемок за пять дней. Но я это обожаю, я там как рыба в воде. Могу не спать. До этой работы у меня был перерыв пять лет от стайлинга. Когда я пришел в Blueprint, подумал: как же сейчас стилизовать, где брать вещи? Конечно, сегодня нельзя создать high-fashion в прямом представлении, но уже появилось много прикольных вещей, интересно сделанных. Что-то для съемок я создаю сам.
Например?
Для съемки «Нам всем это снится» пришлось шить двухметровые штанины, такие нигде не найдешь. Эта съемка, посвященная столетию сюрреализма, получилась очень крутой, фотографа мне посоветовал Александр Перепелкин (редакционный директор Blueprint — Прим. ред.). Раньше в Numéro я был сам себе начальник. А тут мне очень нравится, что есть, к кому прислушаться. Раньше я показывал мудборды, и если их не согласовывали, я спорил: вы не понимаете мою гениальную идею. А сейчас вырос, и когда мне начальник говорит, что что-то не так, подумай еще, наоборот, воспринимаю адекватно, как совет по работе. Что не доделал, не докрутил. Вот Перепелкин и предложил Диму Булина. Я бы сам, наверное, его не взял, потому что я с ним не работал никогда. А тут случилось точное попадание в ДНК Blueprint, и я с ним хорошо сработался. За два месяца до съемки я начал изучать сюрреализм, ходить на лекции, читать, смотреть. Дима тоже провел очень большую работу. Он, наверное, самый дотошный фотограф, с которым я работал, потому что мы с ним постоянно были на связи. Он сделал огромную презентацию про коды. Мы как бы совместили его с моими идеями и получили вот такую штуку. Перед съемкой он даже сделал скетчи.
Зачем это все? Зачем такое основательное погружение?
Ну, во-первых, воспитание аудитории. Ты показываешь, как бывает по-другому — не в студии белой поснимать, а что даже с небольшим бюджетом реально сделать красивую, качественную, интересную картинку. И показать, что плюс мода в России есть.
Такие проекты — это высказывания для тебя?
Конечно. Высказывания на новом языке. Прикольно, что с моим приходом в Blueprint стало возможно сделать такую сумасшедшую историю. Когда мы вышли с этой съемкой, люди классно на все это дело отреагировали, потому что давно не было такого, и здесь я показал свою старую глянцевую натуру.
Черпаешь там ресурс?
Вдохновляюсь. Иногда может показаться, что маленькая съемка делается намного проще, чем какая-то большая история, но тут вообще не так. Потому что есть препродакшн, сама съемка, потом надо отобрать фотографии и сделать ретушь. Производственный цикл такой же. Еще очень вдохновляют нейронки. Я вот на Midjourney подсел — сам создаю референсы для съемок. Например, для последней с певцом Zoloto я все рефы сделал в Midjourney. Даю Т З: есть такой герой, хочу вот это и вот это, и она тебе все нарисовала. Могу какие-то ситуации придумать, если не получается найти референсы, — был такой случай с поливальными машинами.
Научился загадывать желания не для себя
Я знаю, что ты много раз бывал в Екатеринбурге. Каким тебе видится город?
Да, я бывал здесь с лекциями о моде. Прилетал на показ Гоши Рубчинского. Помню, что съехалась вся Москва, был декабрь или январь, я офигел от холода. В тот приезд я почти не спал. Безостановочно тусовался. Когда приезжал с лекциями, остался еще на несколько дней у Альфии Бунтовских, основательницы Your Antihero, так не хотел уезжать. Этот город кажется холодным и угрюмым, но когда открывается, становится очень веселым и теплым. Еще очень чувствуется сильная энергия, мощь. Есть что-то особенное в этих древних горах.
В одном интервью ты говорил, что когда загадываешь желание, то через семь лет оно обычно исполняется. Вот что ты сегодня себе загадаешь?
Ой, нельзя говорить. Я тебе уже рассказывал про звездопад Персеиды, который я видел на днях в деревне: пока звезды падали, загадывал желания. Сейчас я научился загадывать желания не для себя, а для кого-то. Не могу об этом рассказать. Там история про то, чтобы кто-то выздоровел.
Пусть сбудется! Это сегодня важнее?
Как будто бы, да. И уже потом какие-то материальные вещи, поэтому надо чаще смотреть на звезды.
