Конструктивизм уверенно занимает позицию одного из главных символов Екатеринбурга. Стоит только устроить прогулку от стадиона «Динамо», Главпочтамта, гостиницы «Исеть» до Белой башни и убедиться в одном — архитектура по-прежнему не перестает восхищать.
Команды энтузиастов вдохновляются стилем, создавая новые проекты и разрабатывая продукцию, которая отражает его эстетику. Пример тому Федор Колпаков — экс-руководитель отдела коммуникаций и дизайна интерьера IKEA Екатеринбург. Вместе с лабораторией «Антихрупкость» и «Фарфором Сысерти» дизайнер выпустил серию кружек и стаканов «Фрагменты», вдохновленную свердловским конструктивизмом.
В первом большом интервью Федор Колпаков рассказал Чойсу, как начал работать в IKEA и дорос до руководителя дизайн-департамента, почему не ощущает себя художником, как сформировал новый взгляд на фарфор и почему искусство должно быть доступно каждому.
Команды энтузиастов вдохновляются стилем, создавая новые проекты и разрабатывая продукцию, которая отражает его эстетику. Пример тому Федор Колпаков — экс-руководитель отдела коммуникаций и дизайна интерьера IKEA Екатеринбург. Вместе с лабораторией «Антихрупкость» и «Фарфором Сысерти» дизайнер выпустил серию кружек и стаканов «Фрагменты», вдохновленную свердловским конструктивизмом.
В первом большом интервью Федор Колпаков рассказал Чойсу, как начал работать в IKEA и дорос до руководителя дизайн-департамента, почему не ощущает себя художником, как сформировал новый взгляд на фарфор и почему искусство должно быть доступно каждому.
Местом нашей встречи стал парадный зал креативного кластера «Л52» в конструктивистском жилом комплексе «Дом Госпромурала». На втором этаже пространства можно посмотреть выставку «Работать и жить. Свердловск», посвященную архитектурно-строительному и промышленному скачку роста города в 1920—1930-е годы.
Я решил сконцентрироваться на реальном опыте — тем более у меня была такая возможность
Как начался ваш путь в искусстве и дизайне?
Я с детства всегда что-то делал руками. Долгое время просил маму отдать меня в художественную школу, но долгое время не получалось из-за того, что учиться там дорого. В итоге попал туда только на пятый курс и экстерном закончил учебу за два с половиной года. Так я впервые прикоснулся к искусству.
Проучился год в филиале Московского физико-технического института на специальности «Технология машиностроения» и понял, что даже близко не хочу с этим иметь никакого дела. Выбрал более приемлемый для себя путь и поступил в другой ВУЗ на специальность «Связи с общественностью», но в итоге и это забросил. В один момент понял, что нецелесообразно тратить время и деньги на такое образование.
В конце концов, я решил сконцентрироваться на реальном опыте — тем более у меня была такая возможность. Я рад, что мне хватило смелости пойти против родителей, иначе я не знаю, к чему бы это привело. Наверное, к чему-то нехорошему — по крайней мере, внутренне я так чувствую.
Проучился год в филиале Московского физико-технического института на специальности «Технология машиностроения» и понял, что даже близко не хочу с этим иметь никакого дела. Выбрал более приемлемый для себя путь и поступил в другой ВУЗ на специальность «Связи с общественностью», но в итоге и это забросил. В один момент понял, что нецелесообразно тратить время и деньги на такое образование.
В конце концов, я решил сконцентрироваться на реальном опыте — тем более у меня была такая возможность. Я рад, что мне хватило смелости пойти против родителей, иначе я не знаю, к чему бы это привело. Наверное, к чему-то нехорошему — по крайней мере, внутренне я так чувствую.
Как вы начали работать в IKEA?
У меня была сложная финансовая ситуация в семье: пришлось заочно учиться и самому зарабатывать деньги. Во время студенчества друзья говорили, что IKEA — хорошее место для работы: гибкий график, вовремя платят зарплату, вкусно кормят. Пришел устраиваться и выдвигаю требования: «Я хочу работать кассиром. У меня нет никаких профессиональных амбиций, я студент». Со мной провели собеседование и отправили в отдел продаж.
Я достаточно быстро перерос эту должность. Мне понравилась компания своим подходом к работе с людьми и ассортиментом, с которым я столкнулся. Это скандинавский и шведский дизайн, которого на тот момент нигде не было, а там его было в изобилии.
Я достаточно быстро перерос эту должность. Мне понравилась компания своим подходом к работе с людьми и ассортиментом, с которым я столкнулся. Это скандинавский и шведский дизайн, которого на тот момент нигде не было, а там его было в изобилии.
Как 11-летний опыт работы в IKEA повлиял на ваше восприятие дизайна?
Профессионального образования дизайнера у меня нет. Я думаю, что на меня максимально повлияла работа в IKEA. Начинал с рядового сотрудника и постепенно двигался по карьерной лестнице. Напрямую с дизайном столкнулся, когда стал руководить подразделением «Дизайн интерьера».
После разговора с руководителем о планах развития я выразил желание попробовать себя в другом департаменте, связанном с дизайном коммерческих пространств. Это был шок для моего руководства, потому что до этого я больше шести лет работал в отделе продаж.
Были предпосылки сменить сферу деятельности. Но отсутствие профессионального образования давило на меня психологически, я побаивался. При этом интуитивно продолжал интересоваться темой дизайна и творчества.
После разговора с руководителем о планах развития я выразил желание попробовать себя в другом департаменте, связанном с дизайном коммерческих пространств. Это был шок для моего руководства, потому что до этого я больше шести лет работал в отделе продаж.
Были предпосылки сменить сферу деятельности. Но отсутствие профессионального образования давило на меня психологически, я побаивался. При этом интуитивно продолжал интересоваться темой дизайна и творчества.
Не думали закрыть профессиональный гештальт и выучиться на дизайнера?
Я не считаю, что нужно закрывать этот момент таким образом. Я очень много времени уделяю самообразованию, общаюсь с людьми, которые являются профессионалами в сфере дизайна, и они отмечают мою насмотренность, знания и опыт.
Все, что связано с образованием в сфере дизайна в России, часто становится поводом для вопросов. Я в свое время собеседовал много ребят, которые были выпускниками архитектурной академии. Программы не успевают за требованиями рынка, поэтому многим сотрудникам приходилось заново учиться. Но есть масса примеров, когда люди без специального образования делали мощные прорывы в карьере.
Все, что связано с образованием в сфере дизайна в России, часто становится поводом для вопросов. Я в свое время собеседовал много ребят, которые были выпускниками архитектурной академии. Программы не успевают за требованиями рынка, поэтому многим сотрудникам приходилось заново учиться. Но есть масса примеров, когда люди без специального образования делали мощные прорывы в карьере.
Тема конструктивизма как опора под ногами
IKEA — крупная транснациональная компания, при этом вас сильно интересовала местная архитектура и дизайн. Какой момент вас стала волновать архитектура Екатеринбурга?
Локальную идентичность я стал изучать в коммерческих целях компании. В каждой стране присутствия IKEA есть своя специфика, которую необходимо изучать, понимать и уметь использовать. Я был частью группы, которая проводила исследования, как живут люди на Урале, какие есть специфические потребности и запросы.
Тогда впервые всплыла тема свердловского конструктивизма как части визуальной идентичности города. Позже я к ней вернулся после 24 февраля. Это был очень сложный период: IKEA ушла из России, я остался без работы, начались финансовые проблемы. Мне нужно было понять свое отношение к контексту, в котором я оказался, и ответить себе, как жить и двигаться дальше.
Тогда впервые всплыла тема свердловского конструктивизма как части визуальной идентичности города. Позже я к ней вернулся после 24 февраля. Это был очень сложный период: IKEA ушла из России, я остался без работы, начались финансовые проблемы. Мне нужно было понять свое отношение к контексту, в котором я оказался, и ответить себе, как жить и двигаться дальше.
Я много рефлексировал на эту тему — взял перерыв на полгода, занимался исключительно собой. Пришел к мысли, что нужно влиять на то, что я могу изменить, и сместить фокус на себя. Вот и вся истина.
Это мне помогло определиться с вектором движения, почувствовать опору под ногами и ответить на вопросы «Кто я? Куда иду? Как я ко всему этому отношусь? Что могу сделать в этой ситуации?» Вот это все те вопросы, на которые я отвечал, изучая тему локальной идентичности Екатеринбурга через конструктивизм, работу с керамикой и участие в проекте фарфоровых образов.
Это мне помогло определиться с вектором движения, почувствовать опору под ногами и ответить на вопросы «Кто я? Куда иду? Как я ко всему этому отношусь? Что могу сделать в этой ситуации?» Вот это все те вопросы, на которые я отвечал, изучая тему локальной идентичности Екатеринбурга через конструктивизм, работу с керамикой и участие в проекте фарфоровых образов.
Чем вас привлекает визуальный образ Екатеринбурга?
Город специфичный, но в этом и есть его привлекательность. Он достаточно грубый, брутальный и хтонический, при этом добрый, разнообразный. Екатеринбург может быть уютным и современным — это достаточно контрастный город. Каждый может найти в нем что-то свое.
Мне интересно гулять по разным районам города, и у каждого свое особое настроение и визуальный контекст. Круто, что на такой компактной площади столько разнообразных локаций, максимально непохожих друг на друга.
Мне интересно гулять по разным районам города, и у каждого свое особое настроение и визуальный контекст. Круто, что на такой компактной площади столько разнообразных локаций, максимально непохожих друг на друга.
У сысертского завода огромный бэкграунд, который лежит пластами и покрыт фарфоровой пылью
Как у вас завязалась дружба с лабораторией «Антихрупкость» и заводом «Фарфор Сысерти»?
Я пытался решить вопрос самоидентификации через творческую деятельность. То есть надо понимать, что я много лет был топ-менеджером в крупной европейской компании, вокруг этого вырос определенный контекст связи и увлечений, и это все в один момент исчезло.
Единственное, что у меня всегда хорошо получалось, — это работать с визуальными образами. Я отправил заявки в пару проектов, и меня сразу же взяли в один из них. «Ну ладно, надо пробовать», — сказал я тогда.
Единственное, что у меня всегда хорошо получалось, — это работать с визуальными образами. Я отправил заявки в пару проектов, и меня сразу же взяли в один из них. «Ну ладно, надо пробовать», — сказал я тогда.
История сысертского завода мне сразу понравилась — у него огромный бэкграунд, который лежит пластами и покрыт фарфоровой пылью. С командой «Антихрупкость» интересно сотрудничать, потому что это было нечто новым для рынка, и никто не понимал, куда это все ведет. Тогда мы шли по зыбкой почве, протаптывая себе дорожку и не понимая, где можно провалиться, а где будем ощущать устойчивость.
Мне концептуально близка идея делать полезные вещи для социума, в котором ты живешь, и для локации, в которой ты находишься, если у тебя есть на это желание и возможности.
Мне концептуально близка идея делать полезные вещи для социума, в котором ты живешь, и для локации, в которой ты находишься, если у тебя есть на это желание и возможности.
Ваша серия «Фрагменты» уже завоевала внимание и активно расширяется. Как возникла идея соединить керамику с архитектурой конструктивизма?
Успех в серии не в том, что была соединена керамика и архитектура, подобные проекты я уже встречал. Важно то, как это было сделано. Моя заслуга в том, что я бережно отнесся к конструктивистскому наследию и истории создания фарфора в России.
Еще на стадии эскизов было много различных решений, и я пришел к тому, что нужно работать в аккуратной стилистике: не заливать материал пигментом, использовать тонкие линии, как в классической фарфоровой росписи, делать отсылки к ручным отводкам на ободке.
В своем проекте я много изучал, адаптировал, стилизовал и экспериментировал. Поэтому получился новый взгляд на фарфор, которого очень не хватает в керамике.
Еще на стадии эскизов было много различных решений, и я пришел к тому, что нужно работать в аккуратной стилистике: не заливать материал пигментом, использовать тонкие линии, как в классической фарфоровой росписи, делать отсылки к ручным отводкам на ободке.
В своем проекте я много изучал, адаптировал, стилизовал и экспериментировал. Поэтому получился новый взгляд на фарфор, которого очень не хватает в керамике.
Хорошее изделие — это про тиражируемость и доступность
Вы отмечаете, что ваша работа не является «нишевой историей», а ориентирована на широкую аудиторию. Почему важно делать искусство доступным?
Чем больше людей стали чуть счастливее от соприкосновения с моими изделиями, тем лучше я себя ощущаю как профессионал. Тут надо пройти по этому лезвию бритвы и отметить, что есть качественные отличия, между дизайнером и художником. Я все-таки не художник, а дизайнер, который решает определенные задачи.
Каждый мой проект имеет четкое ТЗ — даже серия «Фрагменты». В нем и про советское наследие работы с фарфором, и про отсылки к конструктивистским зданиям, насколько они должны быть узнаваемы, и про элементы визуальной эстетики, и объем, и технические моменты. То есть продукт должен быть реализуем на производственных мощностях завода.
Для меня хорошее изделие — это про тиражируемость и желательную доступность, потому что классную доступную вещь сделать гораздо сложнее, чем нишевую и за огромные деньги.
Каждый мой проект имеет четкое ТЗ — даже серия «Фрагменты». В нем и про советское наследие работы с фарфором, и про отсылки к конструктивистским зданиям, насколько они должны быть узнаваемы, и про элементы визуальной эстетики, и объем, и технические моменты. То есть продукт должен быть реализуем на производственных мощностях завода.
Для меня хорошее изделие — это про тиражируемость и желательную доступность, потому что классную доступную вещь сделать гораздо сложнее, чем нишевую и за огромные деньги.
Стало известно, что лаборатория «Антихрупкость» сократит сотрудничество с заводом «Фарфор Сысерти», а серия «Фрагменты», скорее всего, будет выпускаться на другом предприятии. Повлияет ли это решение на производстве и судьбе вашего проекта?
Надеюсь, что нет, а если и повлияет, то только позитивно. Из-за проекта «Антихрупкость» завод «Фарфор Сысерти» не может физически выполнять заказы в полной мере, ведь это небольшое предприятие. Тиражи тысячи и тысячи штук «Фрагментов» — это огромные тиражи для завода. Поэтому проект «Антихрупкость» расширяет количество партнеров, которые могли бы производить их продукцию.
Это нормальный и логичный шаг с точки зрения масштабирования проекта как бизнеса. Они живут за счет средств, вырученных с продажи предметов, поэтому им важно расти, делать большие тиражи и выпускать продукции. А с заводом «Фарфор Сысерти» я в любом случае продолжаю сотрудничество. В этом году обязательно с ними сделаем интересный коллаб, который будет в контексте истории завода.
Это нормальный и логичный шаг с точки зрения масштабирования проекта как бизнеса. Они живут за счет средств, вырученных с продажи предметов, поэтому им важно расти, делать большие тиражи и выпускать продукции. А с заводом «Фарфор Сысерти» я в любом случае продолжаю сотрудничество. В этом году обязательно с ними сделаем интересный коллаб, который будет в контексте истории завода.
Какие у вас планы по серии «Фрагменты»?
Не позднее лета 2025 года выпустим заварочный чайник по мотивам архитектуры Белой башни. Проект признали лучшим дизайнерским решением в стране: чайник победил в престижной премии «Мастерский и массовый: русский дизайн» от Expostroy и INTERIOR+DESIGN. Сейчас ведутся переговоры с производством. Скоро появятся блюдца из этой же серии.
В ближайшее время возьмем в работу ленинградскую серию «Фрагменты». Пока я исследую архитектуру конструктивизма Санкт-Петербурга — там порядка 80 памятников. Изучаю историю каждого здания, чтобы понять, насколько они важны для культурного контекста жителей и в каком они состоянии сейчас.
В ближайшее время возьмем в работу ленинградскую серию «Фрагменты». Пока я исследую архитектуру конструктивизма Санкт-Петербурга — там порядка 80 памятников. Изучаю историю каждого здания, чтобы понять, насколько они важны для культурного контекста жителей и в каком они состоянии сейчас.
Я чувствую себя комфортно и в роли дизайнера, и арт-директора
Какие еще нам ждать творческие проекты?
Вместе с местным застройщиком Prinzip и молодым керамическим брендом «сУРАЛа» выпускаем интересную коллаборацию. Мы создали коллекцию посуды для будущих клиентов девелопера, а я выступал в качестве арт-директора.
Получился небольшой сервиз из четырех изделий. Это абсолютно другая стилистика, никак не связанная с конструктивизмом, а вдохновленная природой Урала. Нам удалось договориться, что эта посуда будет продаваться для всех желающих и скоро появится на маркетплейсах.
Это работа, где я не дизайнил, а курировал: разработал визуальную концепцию, брал на себя все согласования с заказчиком и отсматривал эскизы.
Получился небольшой сервиз из четырех изделий. Это абсолютно другая стилистика, никак не связанная с конструктивизмом, а вдохновленная природой Урала. Нам удалось договориться, что эта посуда будет продаваться для всех желающих и скоро появится на маркетплейсах.
Это работа, где я не дизайнил, а курировал: разработал визуальную концепцию, брал на себя все согласования с заказчиком и отсматривал эскизы.
Вам больше нравится руководить дизайн-проектами или участвовать внутри процесса как исполнитель?
Я меня большая компетенция в дизайне. Я был руководителем департамента, в котором было три подразделения: графический, ритейл и интерьерный дизайн. Мне приходилось разбираться в каждом из этих направлений, а сейчас еще и предметный дизайн добавился в мою копилку скиллов. Также я смотрю в сторону промышленного дизайна.
Поэтому я чувствую себя комфортно и в роли дизайнера, и коуча, и ментора, и арт-директора. Мне нравится чередовать в проектах зоны своей ответственности. Это позволяет одной частичке меня отдыхать, а другой — работать. Потом они меняются. Так я могу работать очень долго и результативно, без выходных.
Поэтому я чувствую себя комфортно и в роли дизайнера, и коуча, и ментора, и арт-директора. Мне нравится чередовать в проектах зоны своей ответственности. Это позволяет одной частичке меня отдыхать, а другой — работать. Потом они меняются. Так я могу работать очень долго и результативно, без выходных.
Какие темы или идеи вам бы хотелось исследовать в своих будущих проектах?
Мне близка тема ежедневных ритуалов, и через предметный дизайн можно это круто прощупать. Свет как физическое явление тоже интересно было бы изучить. Я чуть-чуть прикоснулся к этой теме и понял, что хочу провести больше экспериментов и исследований с разными материалами.
Я смотрю в сторону того, что можно сделать полезного в предметном дизайне для детей с особенностями. Так получилось, что у меня мама инструктор лечебной физкультуры, а сестра — специалист-дефектолог в коррекционной школе. Я знаю, что таких детей довольно много, и у нас не принято об этом говорить — это до сих пор табуированная тема. Ее надо поднимать и всесторонне освещать.
Я смотрю в сторону того, что можно сделать полезного в предметном дизайне для детей с особенностями. Так получилось, что у меня мама инструктор лечебной физкультуры, а сестра — специалист-дефектолог в коррекционной школе. Я знаю, что таких детей довольно много, и у нас не принято об этом говорить — это до сих пор табуированная тема. Ее надо поднимать и всесторонне освещать.
