Мы с сестрой — школьницы с Уралмаша — попросили отца научить нас играть на гитаре. У нас как-то все относительно быстро и легко получилось, и за тот год мы написали, наверное, сотню песен на той самой гитаре. Друзья помогли нам записать их на диктофон в спортзале, выкладывали в Сеть и рассылали на все рок-фестивали Свердловской области. Куда-то нас приглашали, мы выступали — так и закрутилось. Название группы — случайно оброненная фраза мамы.

В 2006 году в группу пришел Артем Клименко и взял на себя функции музыкального продюсера, с ним мы записали альбом «Знаешь, что я делала». Когда появился этот строгий руководитель нашего веселья, младшая сестра Таня сказала: «Ну на фиг» — и ушла из группы в театр. Для меня же это время стало самым продуктивным в жизни: мы бесконечно писали песни, искали звук, меняли составы.

Параллельно с музыкой я вела обычную жизнь и работала: продавала бетон, отвечала на звонки в колл-центре. Последняя работа была в «Мотиве» — это было удобно: смены три через три, open space. Там все представлялись разными именами, а я была Тамарой: «Здравствуйте, вас слушает Тамара». Мы обслуживали весь Уральский регион: помогали настраивать интернет, пополнять баланс, разбираться с роумингом.

После ночной смены я ехала в студию, и мы писали первый альбом. Потом случились гастроли, я впервые заработала деньги на музыке — и поняла, что все: «мы не Тамара». Но я до сих пор с теплом вспоминаю «Мотив»: классный коллектив, девочки поддерживали, подменяли меня, когда я уезжала на концерты.

Тем летом мы выступили на всех крупных фестивалях страны, я уволилась и поехала в тур. Потом — переезд в Москву. Там были разные периоды и разные группы, в которых я участвовала. В 2015 году я познакомилась с композитором и продюсером Димой Емельяновым, и мы до сих пор работаем вместе. В 2023 году вышел последний альбом «Обе две» под названием «Циники». Сейчас я прощаюсь с этим названием группы и перехожу к новому — «Павлова».

Долгое время я говорила, что это поп-музыка. Но есть в этом немного лукавства. В моем воображаемом мире поп звучит именно так, как у нас. На самом деле мы называем этот жанр «мрачный литературный поп». Для меня важна текстовая составляющая, и в записях она всегда на первом плане. В аранжировках много кинематографичности — во многом благодаря Диме Емельянову, с которым мы много лет работаем вместе. Он композитор с очень разным бэкграундом и часто мыслит в сторону сложных форм. А вот на концертах мы все-таки ближе к року и инди живем.

Нет, я никогда ничего специально не продумываю. С самого начала моего пути песни просто рождались такими, и у меня не было желания шагнуть в другую сторону. Только в этом году я впервые попробовала написать песню по техническому заданию — для фильма. Это оказался очень интересный опыт, потому что, кроме как писать «свои дневники», я особо ничего не умею.

Я читала сценарий, мы обсуждали персонажей, их характеры, эмоции, которые нужно передать, сюжет, который важно зашить в песню. Это был абсолютно обратный процесс: обычно я просто проживаю жизнь, рефлексирую и превращаю это в музыку. Для меня это терапия: написать, спеть, выплеснуть эмоцию на сцене. Здесь же не было личного переживания, и именно поэтому задача стала еще интереснее. Нужно было включить другие инструменты, подойти к песне как к художественной задаче, а не как к способу прожить собственные чувства.

Да, раньше в этом было что-то похожее на стыд. Но сейчас нет. Я нахожусь в точке, когда пересматриваю весь свой каталог, начиная с первого альбома. Последний год я часто туда возвращаюсь — во многом потому, что решила больше не быть «Обе две» и перейти к имени «Павлова». Это время глубокой рефлексии, выводов. Наверное, это еще и про возраст: есть на что оглянуться и есть о чем подумать дальше.

Я смотрю на первые альбомы как на старые школьные фотографии. Когда смотришь на себя пятилетней давности, думаешь: «Господи, какой кринж». А проходит еще время — и появляется возможность смотреть с любовью, с нежностью, как на ребенка. У меня к тем песням и к той 20-летней девочке сейчас очень много уважения. Думаю: «Ну ни фига ты смелая. Это было круто».

Мы сейчас работаем над новым материалом. Сначала я думала, что уже этой осенью мы выпустим альбом. Но потом поняла: еще рано. Буквально сто человек понимают, что происходит, а для остальных переход от «Обе две» к «Павловой» может оказаться слишком резким. Поэтому мы решили делать все плавно, постепенно. Сейчас пишем новые песни, и я планирую в ближайшее время выпустить пару синглов. Возможно, весной, а может, следующей осенью — посмотрим, как все будет складываться.

Я так не мыслю. Я живу линейно: со мной что-то происходит — и я об этом пишу. Это мои дневники. Придумывать образы мне не интересно, даже если они связаны со мной. Для меня в этом есть какой-то подлог и ограничение. А мне интереснее исследовать себя и жизнь вокруг. Этого поля мне вполне хватает.

Гаша берет уроки музыки, занимается фортепиано и сама захотела попробовать выступить на концерте, а я поддержала. У меня нет никаких «продюсерских планов», жду, когда она сама попросит дать ей «все потрогать», и, конечно, активно включусь в этот процесс, если Гаша готова. Просто я стараюсь не давить и идти только за ее импульсами.

Я через нее сама многое переоткрываю. Например, на гастролях. Мы приезжаем в город, нас встречают райдерные машины, селят в хорошие отели. Я привыкла к этому относиться отстраненно: ресницы в пол — и мысль «да ладно, это все не по-настоящему, только на пару дней». А она смотрит и говорит: «Мам, ты такая популярная! Смотри, у тебя личный водитель, поклонники тебя обожают!»

И я вдруг поняла, что всю жизнь убеждала себя: это временно, это не мое. А через нее увидела, что это тоже часть моей реальности. Для нее это было искреннее восхищение, и это оказалось очень отрезвляющим. Она легко надела на себя этот образ звезды, а я всегда его от себя отодвигала. Получился сильный опыт — прожить гастроли ее глазами.

У нее сейчас период, когда она гоняет весь плейлист через «Алису». Сейчас у нее топ — это «Конфетти» и «Гостиница». Она бегает и все время их поет. Это смешно и классно.

Да, хотя не то чтобы разбирает каждую строчку. Это всегда внезапно. Вдруг спросит, например: «А куда ты бегала, бегала, бегала?» Ей очень нравится песня Amore. И однажды она сказала: «Мам, это очень грустная песня. Даже слишком». У нее сначала идет эмоциональное подключение, а потом она начинает разбирать слова.

Для меня это вызов: я не могу сказать ребенку «подрастешь — поймешь». Считаю, что не имею права так отвечать. Надо, с одной стороны, не перегрузить ее лишним, а с другой — ответить честно и доступным для шестилетки языком. Это настоящий тренажер по честности — и с ней, и с самой собой.

Всегда. Страх чистого листа со мной постоянно. Даже когда я чувствую, что песня уже внутри, что осталось только обрамить ее в слова и мелодию, — все равно страшно начать. Это не меняется ни с первой, ни с последней песней. И когда заканчиваю, думаю: «Ну ладно, вот это точно последняя. Больше я ничего не напишу». Поэтому я пишу мало в течение года: страх и кризис всегда рядом. Но я знаю, что рано или поздно все равно возьму карандаш в руки. Просто принимаю это как данность: такое устройство, этому нужно дать место.

Обязательно нужно почистить зубы. В райдере у меня всегда — зубная щетка и паста на площадке: если этого нет, я реально страдаю и могу психовать. Обычно процесс такой: макияж, потом зубы, потом губы. И очень важно хотя бы на полчаса остаться одной в гримерке. Если не получается — то только со своими музыкантами. Меня отвлекает вся эта гримерочная суета, поэтому я заранее прошу оставить артистов в покое.
В это время я стараюсь просто помолчать, подышать, иногда закрываю глаза и делаю настройку. Если вдруг психика разболталась, можно подключить дыхательную практику, чтобы привести нервную систему в баланс. И все. Сказать пацанам: «Увидимся в аду!» — и выходить на сцену.

Аудитория взрослеет вместе со мной, и это очень приятно. Мне кажется, что на концерты приходят люди, которые уже что-то прочитали, посмотрели, пережили. Они вместе со мной проходят этот путь. Все меньше тех, кто приходит просто на «Милого», и появляются новые слушатели — в основном из-за последних двух альбомов.

С другой стороны, мне бы очень хотелось видеть в зале больше 20−25-летних лиц. Я общаюсь с молодыми, и они мне очень нравятся. Может, поэтому мне хочется «потрогать TikTok» — в самом буквальном смысле.

Вообще, я чувствую, что мне легче с людьми младше на десять-пятнадцать лет. Со сверстниками иногда тяжеловато, а вот 25-летние по вайбу очень близки.

Очень эмоциональные концерты были в прошлом ноябре: большие сольники в Екатеринбурге, Москве, Питере. В тот период у меня в жизни происходило много личных переворотов, и гастроли все это сопровождали. Это было сложно, но для меня «больно» часто значит «интересно». Чем сильнее меня шатает эмоционально, тем насыщеннее это ощущается творчески и сценически.

А еще очень особенный опыт был с Гашей — совсем другого спектра эмоции.

Пока нет. На всякий случай учу английский, но это скорее из интереса. Я ничего не исключаю. Я не тот человек, который раскладывает планы на десять лет вперед и маленькими шагами движется к большой цели. Я скорее чувствую кожей: хочу или не хочу сейчас. Поэтому не исключено, что однажды я проснусь и решу — все, пора работать для англоязычной аудитории. И мы пойдем в эту сторону.

Пробовала, когда писала песни для фильма. Но пока не получилось. ИИ может, например, учесть рифму, но не учитывать ритм. Или держать смысловую нагрузку, но вдруг уходить куда-то в третий смысл. Может, я сама промты неправильно писала, но пока с текстами помочь не вышло. Думаю, это вопрос времени.

В целом я позитивно настроена. Мне кажется, это про освобождение рук. Мы движемся в сторону, где писатели песен будут тратить время и внимание на эмоцию, на смыслы — на то, что, кроме тебя, никто не сделает. А рутинная, механическая часть будет решаться быстрее и без нас. И это классно: у тебя остается больше времени, чтобы просто жить и радоваться жизни.

Да, и не раз. Это интересный опыт: играть в камеру и представлять, что тебя где-то там смотрят люди. Но ощущение странное. Мы сделали несколько таких концертов, и мне кажется, что если бы сыграли двадцать раз, то могли бы найти какие-то крутые фишки. А так — просто попробовали и ничего не поняли.

Я вообще думаю о том, чтобы попробовать Twitch. Это платформа для прямых эфиров, там очень популярны стримы у геймеров. Даже дети проходят игры и одновременно включают трансляцию: им пишут, кидают донаты. Что я сама буду делать на Twitch, пока не придумала. Но желание есть.

Честно говоря, мне не приходится это сильно регулировать. Мне везет на людей, и у меня нет больших проблем. Если вдруг появляется хамство, я просто отправляю в бан. Не трачу ресурсы на выяснения, этого в реальной жизни хватает. Но такие случаи бывают крайне редко — может, раз в год.

В соцсетях, как и в интервью, если задают слишком личные или некомфортные вопросы, ничто не мешает прямо сказать: «Я не хочу это обсуждать». Я не могу сказать, что у меня потрясающий скилл говорить нет. Но, конечно, отказать незнакомому человеку в соцсети проще, чем, например, в реальной жизни.

Я много где была, объездила Россию с гастролями — и считаю, что у Екатеринбурга особая энергетика: он бодрый. Жить здесь постоянно, наверное, я бы не захотела, но и страдать от этого не стала бы.

Патриотизм у меня возник уже спустя годы после отъезда. И он именно про Екатеринбург, про Урал. Мне гордо говорить, что я оттуда. Группа «Обе две» родилась в Екатеринбурге, вся моя семья там живет. Театр моей сестры Тани «Игра» из Екатеринбурга, Чойс и «Мотив» из Екатеринбурга — это все очень громкие имена и названия. И когда видишь, сколько людей оттуда выходит и как они заявляют о себе, это прямо круто.

Знаешь, я не слишком сентиментальна в этом смысле. У меня есть тяга к переездам, поэтому к самим местам я не сильно привязываюсь. Я не знаю, где буду жить в старости, но мне нравится эта легкость. А вот по людям, конечно, скучаю. Родные люди — это всегда особенное.

В первую очередь — Уралмаш. Там прошло мое детство, там живут родители, и я всегда там останавливаюсь. Классно наблюдать, как район меняется: по Кировградской можно прогуляться, там уже «Симпл кофе» открыли, на самокате легко доехать до метро.

Обязательный пункт — «Гады, крабы и вино». Это прямо в ДНК вписано. Еще люблю отрезок Ленина в районе Музкомедии, Театра оперы и балета, туда. Нравится кататься на Таватуй с мамой. И конечно, Драмтеатр, район Ельцин Центра — это моя классика.

Это скорее фантазии на тему. Но когда мы собираемся, уральцы нашего поколения, то всегда есть ощущение, что мы друг друга понимаем без слов. Если говорить о моем узком круге, то, наверное, это про живучесть, ловкость, способность выкручиваться. Возможно, это и есть уральская черта.